|
|
| | Левая рука мамы лежала на ее животе. Но ее правая рука находилась на ширинке Сергея Петровича, сидящего на стуле с широко раздвинутыми ногами. Со своего места, я видел, как мамина рука нащупала выпуклость на ширинке доктора, охватила ее пальцами и начала гладить. Сергей Петрович разглядывал мамин рот, но я видел, что его обнаженное предплечье ритмично потирает правую мамину грудь. Дважды, во время смены инструментов, доктор откровенно гладил ладонью через свитер мамины титьки. Длинные мамины ноги были широко разведены и ее левое колено поднято вверх. Юбка была задрана на самые бедра. Под юбкой были чулки без пояса и бирюзовые трусиками. Между чулками и трусиками оставалось несколько сантиметров обнаженной плоти. | | |
|
|
|
| | - Ну давай попробуем - Следующие пару минут до звонка ребята пытались запихнуть Паше в Рот всю ступню Вани. Илона руками раскрыла Паше рот а Ваня давил, что довело Пашу до слез и рвотных позывов. Но когда не получилось, Илона вошла во вкус, и положила школьника на пол. Она одной рукой держала его голову, а другой проталкивала Ванину ногу в рот. В итоге во время звонка у них получилось, и все пальцы Ваниной ноги оказались у Пашки во рту. Илона с Ваней обрадовались и дали друг другу пять. | | |
|
|
|
| | Ксения попыталась что-то сказать Оле, но ничего кроме мычания не получилось. Ольгу никогда раньше не то чтобы пытать, ее никогда не били. Очень быстро она почувствовала, что сидеть становится все больнее и больнее. Появился похититель с шомполом в руках. Он несколько раз обошел Ольгу, слегка похлопывая им по руке. Потом неожиданно сильно ударил им по ступне. Если бы Ольга могла подпрыгнуть - она бы подпрыгнула до потолка от боли. Она дико закричала, так, что кляп не заглушил ее крик. С каждым ударом то по одной, то по другой ступне, на ступнях появлялись ярко красные кровоподтеки. Избив ей ступни в кровь, палач удалился. Ольга даже не поняла, когда она обмочилась. Чуть придя в себя, она увидела под собой растекающуюся лужу. Боль в промежности была нестерпимой. В какой-то момент она потеряла сознание. Из беспамятства ее вывел резкий запах нашатыря. Увидев, что она пришла в себя, похититель опять начал методично избивать ее ступни. Ольга опять потеряла сознание. И опять ее вернули назад нашатырем. | | |
|
|
|
| | А ещё одним коронным номером Костяныча был такой. Когда на диване в телевизионке было мало народу, Подшивалов сворачивался клубочком на диване рядом с сидящим Костянычем и начинал ласкаться к его наружной поверхности бедра, переходящей, условно говоря, в попу. И очень часто Костяныч опирался рукой ему на шею, приподымал одну из "булок", подвигался и опускал правый или левый кусочек своей задницы на лицо Подшивалова, а затем громко и продолжительно пердел тому прямо в нос. И затем долго сидел так, пока запах не развеется или Толя не вынюхает его весь. Это вызывало бурю смеха у всех присутствующих, а Толя, что удивительно, только тянул после этого: "Ну, Костя, ну ты чё!". Причём, за этим было что-то более серьёзноё. Так как Костяныч ходил в туалет только в сопровождении Подшивалова, что они там делали я, к сожалению, не знаю. Но один эпизод мне запомнился сильно. | | |
|
|
Рассказ №17950
Название:
Автор:
Категории: ,
Dата опубликования: Среда, 03/02/2016
Прочитано раз: 16564 (за неделю: 3)
Рейтинг: 34% (за неделю: 0%)
Цитата: "Лихорадить тут же перестало, но что удивительно, приятные ощущения в паху резко усилились. Свист и вторая розга, еще больнее, хлестко опустилась на меня. Первый десяток я воспринял довольно терпимо, а вот дальше праздничное настроение быстро улетучилось, и каждая новая розга давалась все тяжелее и тяжелее. Секла Екатерина Ивановна, не спеша, давая возможность, как следует прочувствовать каждый полновесный удар. Впоследствии выяснилось, что она имела большой опыт (неоднократно порола дочь и внучку) . После каждого десятка, розга заменялась на новую. После сорокового удара, мне с большим трудом удавалось сдерживать себя, что бы не кричать от боли и не елозить по скамейке, из боязни показаться слабаком и получить отказ в следующей порке. Несмотря на дикую боль, в низу живота полыхал костер и я чуть было не кончил под розгами...."
Страницы: [ 1 ]
Мне тогда было пятнадцать лет. Жили мы с мамой в центре Ленинграда, в коммуналке. Наша соседка Екатерина Ивановна, крупная женщина, лет пятидесяти, с тяжелым характером, работала дворником при каком-то ленинградском вузе. Поэтому, между входными дверями на лестничную клетку, среди всякого хлама, неизвестно зачем, хранились несколько новых метел, какими метут дворы. Мама ушла на работу, а я болел и маялся от безделья в кровати, лежа на животе. И вдруг, мне привиделось, что меня секут розгами и делает это Екатерина Ивановна!
Явственно ощущалась каждая розга и начал сладко ныть низ живота. Продолжалось это, пока я не кончил, бурно и с необыкновенным наслаждением. Через некоторое время, когда стал возвращаться реальный мир, мне захотелось писать. По дороге в туалет, услышал звон посуды, и ноги сами понесли на кухню. Екатерина Ивановна, вытирая полотенцем посуду, неодобрительно взглянув на меня, спросила: "Лодырничаешь?". Переминаясь с ноги на ногу и почувствовав, внезапно наступившую, сухость во рту, я немеющим языком, попросил: "Екатерина Ивановна, пожалуйста, высеките меня". И упав на колени, начал неистово целовать ее руку.
От неожиданности уронив чашку, она зло посмотрела на меня, но увидев мои жалостливые, просящие глаза, внезапно подобрев, спросила теплым голосом: "Очень хочется? Прямо невмоготу?" Нервно сглотнув, я с трудом выдавил: "Очень! Очень хочется! Очень прошу Вас высечь меня!" Екатерина Ивановна, улыбнулась: "Ну, хорош, хорош, высеку, обещаю! Розгами или ремнем?" Поняв, что порка неминуема, меня охватила безумная радость, и с трудом преодолев желание закричать от счастья, попросил: "Лучше розгами, Екатерина Ивановна". Одобрительно кивнув головой, соседка поинтересовалась: "А как тебя высечь? Понарошку или по настоящему, как меня молодую, покойный отец, драл?" "Пожалуйста, по-настоящему!" - выдохнул я. "А ты розги приготовил? Нет? Так чего ж просишь выпороть тебя? Ладно, не плачь, сейчас соорудим!" - сказала она и приказала налить воды в бак для кипячения белья и поставить его на плиту. Когда закипит, засыпать пачку соли и размешать. Пока грелась вода, достала новую метлу и разложила ее на ветки.
Затем, Екатерина Ивановна ловко связала тесьмой четыре прута в пучок и велела мне приготовить еще десяток. К тому времени, когда закипела вода, я закончил изготовление розог и опустил их в бак, предварительно посолив и помешав воду. Соседка похвалила меня за расторопность и легла вздремнуть, наказав разбудить ее через час. Этот час превратился в нескончаемую вечность. Я метался по квартире - из комнаты на кухню и обратно. Мне казалось, что все это сон и только вид бака с розгами, спасал меня от отчаяния. Сладкое чувство внизу живота, периодически, превращалось в тянущую ломоту. Наконец, устав от ожидания, за пять минут до конца срока, я постучал в соседскую дверь и услышал: "Нетерпится? Так порки хочется? Щас, я тебя ублажу!" Открылась дверь и на пороге, громко зевая и лениво потягиваясь, появилась Екатерина Ивановна на ходу застегивающая халат.
Крепко шлепнув меня рукой по попе, она произнесла: "Пошли, я тебя высеку!" и от этих угрожающих слов, я почему-то почувствовал себя на верху блаженства. Мы прошли на кухню, где вдоль стены стояла высокая скамейка, на которой в корыте, обычно стирали белье. "Выдвини скамейку на середину, снимай штаны и ложись!" - приказала соседка. Выставив скамью и приспустив треники, лег. Трусы опускать постеснялся, так как наивно полагал, что вид стоящей вдоль живота пиписьки, мог не понравиться женщине. "Прописываю Андрюше полсотни розог, плюс десяток за неснятые портки и плюс пяток за то, что разбудил раньше времени. Всего: шестьдесят пять!" - подсчитала Екатерина Ивановна и тут же добавила: "Будешь вертеться и орать, заткну рот, привяжу к лавке и высеку до крови! А после даже и не проси, сечь не буду!" Затем стащила с меня трусы до колен, достала из бака розгу, стряхнула с нее воду и спросила: "Не передумал? Нет? Ну, тогда держись! Ох, как я сейчас тебя выдеру: Неделю, как конь, стоя спать будешь!" В предвкушении ожидаемой порки и от прохладной скамьи меня начало мелко лихорадить. Тут послышался свист и первый удар розги, очень больно впился в попу.
Лихорадить тут же перестало, но что удивительно, приятные ощущения в паху резко усилились. Свист и вторая розга, еще больнее, хлестко опустилась на меня. Первый десяток я воспринял довольно терпимо, а вот дальше праздничное настроение быстро улетучилось, и каждая новая розга давалась все тяжелее и тяжелее. Секла Екатерина Ивановна, не спеша, давая возможность, как следует прочувствовать каждый полновесный удар. Впоследствии выяснилось, что она имела большой опыт (неоднократно порола дочь и внучку) . После каждого десятка, розга заменялась на новую. После сорокового удара, мне с большим трудом удавалось сдерживать себя, что бы не кричать от боли и не елозить по скамейке, из боязни показаться слабаком и получить отказ в следующей порке. Несмотря на дикую боль, в низу живота полыхал костер и я чуть было не кончил под розгами.
В последнюю пятерку, женщина выложилась полностью, да так что эта боль запомнилась на всю жизнь. И вот ведь парадокс - самые болезненные и самые сладкие пять последних ударов розгой. Закончив пороть, Екатерина Ивановна похвалила меня: "Молодец Андрей! Даже не пикнул! Захочешь еще - обращайся. Высеку с удовольствием!" Я вскочил с лавки и, с благодарностью, надолго припал губами к руке женщины, руке которая только что безжалостно меня высекла и при этом подарила огромное счастье!
Страницы: [ 1 ]
Читать также в данной категории:» (рейтинг: 0%)
» (рейтинг: 0%)
» (рейтинг: 86%)
» (рейтинг: 85%)
» (рейтинг: 84%)
» (рейтинг: 64%)
» (рейтинг: 87%)
» (рейтинг: 63%)
» (рейтинг: 76%)
» (рейтинг: 0%)
|